|
Для писем
|
|
06:44 Трогательное стихотворение, которое одинокий старик оставил медсестре после своей смерти… |
Стыдно признаться, бывает, едешь себе на работу в переполненном стариками троллейбусе и невольно думаешь: «Куда это они все, чёрт возьми, прутся в такую рань?» «Отчего старики так рано просыпаются? Неужели для того, чтобы продлить себе хотя бы этот день?» — спрашивает герой бессмертной повести Эрнеста Хемингуэя «Старик и море». Риторический вопрос... Уверяю, после этого невероятно глубокого стихотворения ты посмотришь на пожилых людей совершенно по-другому. Когда этот старик умер в доме престарелых в крохотном австралийском городке, медсестра, перебирая его вещи, вдруг обнаружила это трогательное послание, которое потом не единожды публиковалось в журналах по всему миру. Слова этого, казалось бы, одинокого и забытого всеми старика в мгновение ока распространились по всему миру и сумели достучаться до миллионов сердец. От этих трогательных строчек слёзы катятся градом по щеках... Входя будить меня с утра, Кого ты видишь, медсестра? Старик капризный, по привычке Еще живущий кое-как, Полуслепой, полудурак, «Живущий» впору взять в кавычки. Не слышит — надрываться надо, Изводит попусту харчи. Бубнит всё время — нет с ним сладу. Ну сколько можно, замолчи! Тарелку на пол опрокинул. Где туфли? Где носок второй? Последний, мать твою, герой. Слезай с кровати! Чтоб ты сгинул... Сестра! Взгляни в мои глаза! Сумей увидеть то, что за... За этой немощью и болью, За жизнью прожитой, большой. За пиджаком, побитым молью, За кожей дряблой, за душой. За гранью нынешнего дня Попробуй разглядеть меня... Я мальчик! Непоседа милый, Веселый, озорной слегка. Мне страшно. Мне лет пять от силы, А карусель так высока! Но вот отец и мама рядом, Я в них впиваюсь цепким взглядом. И хоть мой страх неистребим, Я точно знаю, что любим... Вот мне шестнадцать, я горю! Душою в облаках парю! Мечтаю, радуюсь, грущу, Я молод, я любовь ищу. И вот он, мой счастливый миг! Мне двадцать восемь. Я жених! Иду с любовью к алтарю, И вновь горю, горю, горю. Мне тридцать пять, растет семья, У нас уже есть сыновья, Свой дом, хозяйство и жена Мне дочь вот-вот родить должна. А жизнь летит, летит вперед! Мне сорок пять — круговорот! И дети не по дням растут. Игрушки, школа, институт... Всё! Упорхнули из гнезда И разлетелись кто куда! Замедлен бег небесных тел, Наш дом уютный опустел. Но мы с любимою вдвоем! Ложимся вместе и встаем. Она грустить мне не дает. И жизнь опять летит вперед! Теперь уже мне шестьдесят. Вновь дети в доме голосят! Внучат веселый хоровод. О, как мы счастливы! Но вот... ...Померк внезапно солнца свет. Моей любимой больше нет! У счастья тоже есть предел. Я за неделю поседел, Осунулся, душой поник И ощутил, что я старик... Теперь живу я без затей, Живу для внуков и детей. Мой мир со мной, но с каждым днем Всё меньше, меньше света в нём. Крест старости взвалив на плечи, Бреду устало в никуда. Покрылось сердце коркой льда. И время боль мою не лечит. О Господи, как жизнь длинна, Когда не радует она. Но с этим следует смириться. Ничто не вечно под луной. А ты, склонившись надо мной, Открой глаза свои, сестрица. Я не старик капризный, нет! Любимый муж, отец и дед... ...И мальчик маленький, доселе В сиянье солнечного дня Летящий в даль на карусели. Попробуй разглядеть меня. И, может, обо мне скорбя, найдешь себя! И если бы знали мы всю ту правду про наших стариков, быть может, мы их не осуждали за то ворчание веков... Сказать, что взяло за душу, — ничего не сказать! Теперь я никогда не буду смотреть на людей преклонного возраста прежними глазами. |
Категория: Поэзия | Просмотров: 1766 | | |
Всего комментариев: 0 | |